

Темная длинная улица, ведущая и манящая вглубь своего основания. По
краям стояли маленькие теремки, раскрашенные веселыми узорами. Этот город
издавна назывался Эллир. Постепенно он вырастал, и вскоре здесь образовалась
столица, а вокруг впечатляющая страна, занимающая весь загадочный остров - Эмек
Амир-Ханан. Жители его являются величайшими чародеями - вечно молодыми и
прекрасными. После войны фоморов с альбами, произошедшей около тысячи лет
назад, они вынуждены были сюда возвратиться, претерпев огромные потери и,
оставив своих союзников погибать на линии огня.
Время здесь течет тихо, неспешно, словно
мурлычущая кошка лоснится у ног своего хозяина, а после замирает, практически
останавливается, чтобы начать новую игру уже с другой скоростью.
Прошла тысяча лет, но жители Эмек-Амир Ханана не забыли, сколько сидхе
умерло на той земле, на которую теперь они ступать бояться. Эта земля пропиталась
кровью их отцов, сыновей и мужей. За всю историю великого народа, не
закончилось столько жизней разом, а ведь сидхе не бояться смерти, они ее
почитают ровно так же, как и жизнь, потому что только гармония всего способна
принести счастье.
Кому ни разу не посчастливилось наблюдать постройки Высших Альбов, как
говорят люди, поклоняясь их красоте, тому будет сложно представить все
великолепие серебряного града и каждой постройки отдельно. Любая линия там
дышит величием своего народа.
Тем временем, немного поразмыслив о судьбе
своего народа, Хендрика стояла на пристани, прислушиваясь к отрезвляющему
шепоту морской глади. Небо как раз приобрело розоватый оттенок, оттесняя звезды
на задний план. Вот и рассвет наступает.
В эту ночь она так и не смогла покинуть выделенный ей дом, чтобы
вернуться в семью. Временные апартаменты располагались на торговой улице у
одной вдовы сидхе с печальными голубыми глазами. Она люто ненавидела драконов в
связи с их нейтралитетом во второй битве при Мойтуре, когда погиб ее любимый
муж и кормилец семьи. Прошло достаточно времени, но каждый день она накрывает
на стол для него в надежде на возвращение и, каждую ночь горько плачет, так и
не дождавшись.
В воздухе чувствовался запах весны. Такой свежий, пряный.
Хендрика наклонилась над водной гладью и разочарованно запустила в нее
камнем. Море Сумерек сегодня так и искрилось спокойствием, не отвечая на
грубость, а лишь поглощая в себя твердый материал, будто подношение. Водяная
стихия представлялась враждебной, она была глубоко задета.
На плечо легла чья-то сильная рука и слегка сжала его.
- Лиция, пойдем, - зазвучал бархатистый баритон у самой ушной раковины.
Светлые волосы встрепенулись под порывом легкого ветра, который только
лишь предупреждал.
Хендрика попыталась перебороть себя, не поворачиваться, а так и остаться
стоять на месте, глотая ком в горле и ломая ногти о строганные брусчатые
перила, но в том голосе была слышна не просто просьба.
- Я не хочу, - вздохнула она, откинув голову ему на грудь.
Признаваться в страхе было бы слабостью, но сны, которые ей снятся в
последнее время, лишний раз убеждают, что народ ждет очередное испытание.
- Я не хочу больше битв ни при Мойтуре, нигде. Жизнь дается и не нам
решать, как ей распоряжаться, - она развернулась, пытаясь выдавить из себя
слезы, чтобы поймать их в приготовленный заранее сосуд, но так ни одна капля и
не скатилась по щеке.
Сосуд полетел в море, которое его с радостью приняло.
Хендрика вздохнула и посмотрела в стальные глаза напротив:
- Синяя стихия ведет игру, но сейчас не время полагаться на нее. Я
ходила в кондотелум, где дежурила сибилла Моргоника, известная своими
предсказаниями.
Ей так не хотелось продолжать, но она решила довершить начатое:
- Ты понесешь смерть, и если не сидхе, то еще кого-нибудь, состоящего из
плоти и крови. Пожалуйста, не езди на материк.
Его пепельные волосы были собраны черным бантом, открывая шею, на
которой было изображено на постоянно ускользающем виртутесе, что он имеет
власть укрощать силу.
- Это неминуемо, но ты вскоре приедешь за мной. Я тоже сегодня заходил в
кондотелум.
Вдруг послышались еле различимые шаги и, к паре подошел мужчина в
парадном костюме, слегка склонив голову:
- Фер-Сидхе, Бин-Сидхе, мое почтение, но у меня, к сожалению, печальные
известия.
Серебристые глаза почернели:
- Говори.
- Наши охранники сидхе, что остались на материке, убиты, а кокон пропал
без вести.
Девушка прикрыла веки и сложила
руки на груди. Именно этих слов она так страшилась и ожидала.
хотел сеять вокруг себя одно добро.
Но это оказалось невозможно по двум
причинам:
я сам отрёкся от своего намерения.
(99 франков)
Там где рождается звук, мучительно напоминающий чей-то крик, заставляет вздрогнуть прохожего, споткнуться на ровном месте и удалить, озираясь по сторонам в поисках нарушителя спокойствия. А что если он в эту самую минуту покоиться в твоей голове, временами скребется, иногда посмеивается над желанием избавиться от него. И сломанные ногти, руки в кровь, охрипший голос не помогает. С каждым часом все хуже, сложнее дышать. По стеклу стучат струи дождя, на щеке царапина, пепельница в дрожащих руках, а этот кто-то в голове продолжает потешаться, вызывая мигрень, заставляя завывать в голос и недоумевать родных, друзей прохожих.

- Где ты живешь?- В основном в мыслях.
(Ложный огонь)
[Думай об Англии.] [Терпение – добродетель.] [За хорошие поступки хорошая жизнь.] Но ободрение имеет с каждым днем все меньше эффективности, прибавляя все больше раздражения и так в нервозные будни сомнамбула, кои ведутся вот уже сразу по приезду в дождливую северную столицу – обители сирых и убогих.
А мне бы только почувствовать скорость и мощь мотора, да бьющий в лицо неугомонный ветер. Крушение. Так когда-то погибли и мои мечты.
Ты знаешь, я все же не теряю надежды, хотя она ближе к расчетливой холодности моего отупевшего сознания. Казалось, всего мгновение назад я не подозревала о твоем существовании, а когда ты мне попался на глаза, отвела взгляд, как собственно всегда поступала за одним исключением. Исключением не подвластному кнопке delete. Но зная, что ты всего лишь тень, продолжаю не терять хрипящей в агонии надежды, полагаясь на любимое «авось».
Так противно чувствовать…Просто чувствовать каждый день взгляды на себе, словно тысячи острых пальцев тычут в твое бренное тело одновременно. Утомительно чувствовать тоску, апатию и ничего более. Словно в голове проводилась генеральная уборка, и все другие эмоции были выметаны как сор из избы за ненадобностью. Но более всего напрягает благодарность. Она камнем повисла на моей шее, не позволяя шевельнуться, так как каждое движение отзывается болью. Благодарность к людям не многим отличающимся от самой меня, но слишком многим отличными.
Вчера, позавчера, позапозавчера…Мне казалось это кризис. Дефицит слов. Я не могла выдавить из себя ни строчки печатного текста. Определенно это все непроизвольно связано с тобой, хотя ни я, ни ты не обязаны в этом винить твою персону.
На небе в августе великое множество падающих звезд, что на них тщетно не хватает моих желаний. А если бы и хватало, я не стала бы их растрачивать по таким пустякам. Потому что не верю. Потому что сдохли мечты уже давно так и не успев реализоваться.
[Соберись с мыслями.] [Вдохни и выдохни.] Успокаивая свою буйную натуру, склонную к необдуманным поступкам и язвительным словам, все чаще стала замечать что ненавижу эту стервозную несправедливую штуку по ошибке названной жизнью.
Приезжай скорее. Схожу с ума.
Мне жутко хотелось с ним переспать.
Но разве самоограничение —
не признак сложившейся личности?
(Секс в большом городе)
Если бы у меня появился шанс переписать свою жизнь заново, как дешевый роман, рассчитанный на домохозяек со средним образованием, а то и с отсутствием оного, знай - я поступила бы точно так же. Вовсе не от того, что моя la vie представляет какой-то интерес для общества, вовсе не от того, что я повстречала много достойных людей. Просто иногда гораздо привлекательнее совершать глупые ошибки, которые заставляют себя исправлять, чем спокойно сидеть на одном месте, принимать взвешенные решения, никогда ни о чем не жалеть. В первую очередь: никогда ни о чем не жалеть.
Любовь.
Искусство.
Планета Земля.
Вы. Я.
Особенно Я(с)
Неправда что небо умеет плакать, даже когда идет дождь и тебе плохо так, что этот мир кажется каким-то несовершенным, жизнь незавершенной, мечты нереальными. Неправда, что в такие моменты, когда тебе действительно кто-то нужен просто для того, чтобы побыть рядом, не соприкасаясь ладонями, не чувствуя тепло чужого тела под боком, а просто посидеть на крыше, держа в руках не бутылку шампанского, не вина и даже не абсента, кружку обычного фруктового чая и грустить о разном, но рядом, кто-то такой сможет это сделать для тебя. Неправда.
«Депрессия,»- говорят они. «Эгоистка,» - твердят другие. А ты ловишь ртом воздух, закрываешь уши наушниками, включаешь на всю катушку плеер и молчишь. Молчишь, но слишком громко для того, чтобы тебя хотя бы на день оставили в покое.
«Стерва,» - режет слух словно заостренное лезвие, заставляя оступаться на каждом шаге. И нет сожаление. Просто усталость. Свинцовая вселенская усталость поглотившая каждый сустав тела, практически добравшиеся до души.
«Спасибо,» - прокричу в мыслях и отвернусь. Только оставьте одну. Сегодня одну. Завтра посмотрим.
«- Знаешь, - говорит Марла,
- презерватив - это хрустальный башмачок нашего поколения.
Надеваешь его при встрече с незнакомцем,
танцуешь до утра, а затем выбрасываешь мусор.
В смысле презерватив, а не незнакомца.»
Поговорим о Тебе, хотя я и зарекалась этого не делать. Хотя прошел почти месяц в абсолютном забытьи, несмотря на заведомо оставленные Тобой следы. Поговорим о Твоей отрешенной вежливости, об этих неприятных: «доброе утро», «добрый день» и «добрый вечер» похожих на ядовитые плевки пущенных куда-то за шиворот. О ложной скромности, сводящей с ума педантичности и странных взглядах. О бессмысленных попытках показать свое равнодушие колким «здравствуй» со стаканом холодного чая в руке и извечного «опаздываю». А счастливая улыбка на лице, предназначенная Ей, никогда не заденет, как того хотелось бы Твоему самолюбию, как не задевает лед в глазах и скрытая обида в словах.
Поговорим обо мне, хотя Монсеньеру это будет неинтересно. Хотя Монсеньер не желает слушать, пропуская звуки через наушники. Мне вовсе несвойственно сожалеть о содеянном, особенно, если это делалось с удовольствием, вне зависимости от чужих чувств. Мне свойственно быть равнодушной и показывать это в равной степени с безразличием, граничащим с презрением, не смотря на былое уважение. Мой интерес столь же хрупок, как этот воск, который я через минуту сожму в своих ладонях, разрушая прошлое. Не веришь? Могу повторить.
- Все?
- Все.
- А кто не захочет быть счастливым?
- Тех я лично убью. (с)
Где ты был, когда вся моя душа кричала о спасении? Когда сознание уставало от каждодневного истязательства и растраченной попусту ненависти? Зачем пытаться поднять, что уже невозможно ни словом, ни делом отряхнуть от былых ошибок. Что уже не восстановить. И не видно под налетом и ржавчиной былой формы. Где были те, кого молчаливо просили просто не пройти мимо, не отвернуться, когда взгляды встречаются?! А сейчас не стоит разоряться на подачки, разбрасываться чувствами и словами. Да мы продажные меркантильные твари, которыми создало нас непонимание. Но мы не дешевки. Не были и не будем.
И стоит мне на мнгновение расслабиться, ощутив под ногами широкий и, казалось бы, уступ, как он внезапно трескается и мелкой крошкой осыпается в бездну, оставляя меня вообще безо всякой опоры.
Удача.Дружба.Любовь.Долг.
Гранитный камушки, шуршащие вниз по склону.
В мире нет ничего прочного. Ничего вечного. И по скале лучше взбираться с выпущенными когтями, безжалостно засаживая их в удобные для тебя щели. И никогда не оглядываться. И все равно не вернуть. А мне не вернуться. (с)
Вспышка.
Покажи мне сочувствие!
Вспышка.
Покажи мне горькую правду!
Вспышка. (Чак Паланик)
Can We be Good without God?! Сходить с ума следует постепенно и в свое удовольствие. Ищем подходящих свидетелей и заводим продолжительную истерику. После этого обращают внимание, возводящееся в третью степень, и ты получаешь-таки, чего вожделеешь уже энное количество минут. Есть еще несколько способов избавления от навязчивой идеи путем осуществления очередного каприза. Не обязательно через постель. Но почему-то благие вещи, как правило, ведут не к вдохновляющей концовке. И от чего-то всенепременно прослеживается прямая зависимость между желанием и неудачным стечением обстоятельств. Закон Подлези. Мысли собеседников красно-белые и мертвые, совсем мертвые. Даже в состоянии алкогольного опьянения. Красное, белое и синее – не обязательно в этом порядке, не модно совсем.
Не щадите мое самолюбие, сэр,
я никогда не беру его с собой,
выходя из дома
Каждой игре обычно приходит конец, не кажется? Ведь так приятно иногда хотя бы услышать, как ты просто одалживаешь сигарету или напеваешь себе мелодию под нос. Ах да, забыла: у игрушек не бывает голосов или чувств. Они просто созданы, для того чтобы ими пользовались в момент сильного отчаянья, а потом выбрасывали.
Нет. Это не моя прихоть. Просто очередная навязчивая идея забилась в угол подсознания и хочет быть олицетворенной в деле. А может быть превратим все это в фарс и убедимся в том, что мы созданы друг для друга? Ты заверишь меня, что черный юмор не в моде. Но ведь так иногда приятно пошутить, чтобы тебя поняли, и твоя шутка оказалась услышанной.
Когда-то было тяжело и казалось, что восстановится невозможно. Когда-то так же казалось, что управление чувствами всего лишь фальшь, а на улице всегда светло, даже в зимнее пасмурное утро. И состояние было другим. Не лучше, не хуже, но дру-го-е. Звуки, милые…Ощущение надежды, ожидание, но не в коем случае не расплаты. А, сейчас? встречая рассвет сырым хмурым утром и запиской «ты сегодня была незабываема»? с чашкой какао в руках и пачкой мальборо в сумке, хотя ненавижу вкус периодически ни того, ни другого, сидишь на подоконнике и грезишь о той наивной неподдельности. Когда эмоцию можно было не выдумать, а прочувствовать. И сценарий к жизни писался не трезвым разумом, а пьянящей случайностью. Но всему наступает конец и приходится мириться, даже если не умеешь. Может быть, завтра будет новая роль.
если плюнешь ты на всех - оботрутся и пройдут мимо,
но если все плюнут все на тебя – ты утонешь».
Это уже становится смешным и заученным до неприличия. По задуманному мотиву, не прописывая сценарий отводить взгляд. И даже если на какую-то секунду к горлу подкатывает разочарование, а может даже сожаление, то смело открывай словарь и ищи их после слов «разврат» и «сука». Мы медленно сходим с ума.
Мне даже иногда кажется, что я способна поступать хорошо, открыто. Но этого не оценивают, оскверняют желание. Может мое добро получается несколько иным, неправильным? Может ваше добро чем-то отличается? Почему я постоянно слышу упреки о поведении, в тот момент, когда чувствую себя размазанной по стенке дурой, оттого, что пытаюсь угодить вашему безмерному чудаковатому темпераменту, пытаясь задушить в себе чувство не сдающейся гордости. Почему я стала отвечать на звонки в два раза чаще и вместо «а не пойти бы вам» говорю «а не отстать бы вам от меня», но вы обижаетесь. Я все равно остаюсь жестокой черствой сучкой способной насрать в душу даже безвредному младенцу. Проклятье.
Мелодия. Ненавистное:
-алло!
- ты наверное там скучаешь?
- …а есть варианты по кому?
- ну а неужели я пустое место?
- ты не место пустое, а человек пустой.
Гудки. Опять возвращается тихая, но уже треснувшая атмосфера. Верните мой покой и мирный настрой. «Смс». Ну чтож, от прочтения еще никто не умирал. «а сукам разве бывает больно?» Да, когда пачка сигарет заканчивается и приходится идти за новой.

(Emily Dickinson)
-с чего ты взял?
-кажется у тебя в глазах слезы.
-их режет от твоей прямолинейности
Так же как и скромность, и терпение по отношению
не к таким значительным личностям, как мы.
(Чарльз де Линт)
Все стремятся построить свой определенный образ жизни. Найти тропу и двигаться по ней в своем размеренном режиме. Не спешной походкой. Все они наивно верят в то, что на свете все-таки больше людей, которым хоть когда-нибудь, пусть даже на несколько сот секунд, посчастливилось найти желаемое. И просто противно узнавать, что это их желаемое до неприличия схоже. Что их образ нестандартной повседневности приводит в одну и ту же мертвую точку, которую они прозвали своим «счастьем».
Унижение. Это вовсе не больно и не страшно. Просто оно тебя пронизывает как свинец и отравляет органы ядом горечи. И тебе не стыдно, не тяжело и даже не противно. Не от себя, не от других. Самое ничтожно в этом то, что оно приходит лишь только в значимый момент «жизни». Без разрешения. Как бы наступив на твою собственную волю, стиснув тебя сильными объятиями. И ты стонешь от бессильности в своем темном грязноm углу, который служит убежищем каждой ненужной шавке. И никто тебя не услышит. Никому не нужны чужие причитанья. Ведь это так неiнтересно, немодно.

Полулечу, полустоя на почти разлетевшимся на мелкие осколки стекле, как бы припоминая события недавней важности. Отрекаюсь от ранее сказанных слов. Не потому что не сумею держать ответственность. Потому что они больше не важны. И как бы гне было это глупым, я осознаю эту никчемность. Холодный душ. И так противно быть обязанной за поступки, которые вовсе не просила совершать в свою пользу. Просто не хотела чувствовать. А теперь не могу забыть.
Я та самая девушка во всех этих письмах, у которой ноги – глаз не отвести, у которой губы высасывают саму жизнь, та, которая будет трахать не переставая, целые сутки, та, которую все считают Несуществующей. Это я. (с)